3-го апреля (16 по н.ст.) исполняется 350 лет со дня мученической кончины епископа Павла Коломенского (1656). В этой связи мы размещаем на нашем сайте ряд материалов, посвященных этой памятной дате. Мы, христиане-поморцы, особо почитаем епископа Павла Коломенского, поскольку именно он в условиях лютых гонений на христиан обосновал возможность существования Церкви Христовой при отсутствии священства – на соборных началах. Староверческие поморские общины следуют благословению священноепископа Павла, видя в нынешнем безъиерархическом устройстве Древлеправославной Поморской Церкви исполнение пророчеств и неизреченного Божия Промысла о Своей Церкви.

Последний древлеправославный епископ Павел Коломенский родился в Нижегородских пределах в селе Колычево в семье сельского священника в самом начале смутного XVII века. Так по воле Господа суждено было случиться, что недалеко от Колычево находилось село Григорово, из которого был родом протопоп Аввакум, и село Вельдеманово, в котором родился будущий патриарх Никон…

Иноческое пострижение Павел принял в Макариевском Желтоводском монастыре, а в 1636 г. был назначен на должность монастырского казначея. Во второй половине 1640-х гг. к тому времени уже священноинок Павел входит в московский кружок ревнителей благочестия, во главе которого стоял духовник царя Алексея Михайловича Стефан Внифантьев. Участниками кружка были протопоп Аввакум, архимандрит Никон (будущий патриарх), протопоп Иоанн Неронов, епископ Илларион Рязанский (впоследствии ставший ярым гонителем Староверия), игумен Феоктист, будущий епископ Вятский Александр и др.

В 1651 году патриарх Иосиф поставляет отца Павла на должность игумена Пафнутиево-Боровского монастыря. В 1652 году, после смерти патриарха Иосифа, игумен Павел в числе других двенадцати достойных мужей входит в список кандидатов на первосвятительский престол. Однако патриархом, по настоянию царя Алексея Михайловича, был избран Новгородский митрополит Никон.

Осенью 1652 г. новоизбранный патриарх Никон возвел игумена Павла в сан епископа Коломенского и Каширского.

В 1653 году, в начале Великого поста, Никон разослал по храмам указ — «память», в которой всем православным с этого дня предписывалось: «не подобает в церкви метания (т.е. поклоны) творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и трема персты бы крестились». Эта пресловутая «память», изданная патриархом единолично, без предварительного соборного обсуждения, и явившаяся началом церковной «реформации» на Руси, была как гром среди ясного неба. Но особенно тяжелое впечатление произвела она на ревнителей церковного благочестия — боголюбцев. Как вспоминает один из них, протопоп Аввакум, «задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти; сердце озябло и ноги задрожали»^[1]. Протопоп Иоанн Неронов на неделю затворился в келье московского Чудова монастыря, непрестанно молясь. И был ему глас от иконы Спасителя: «Время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати!» Протопопы Аввакум и Даниил Костромской, собрав выписки из богослужебных книг о сложении перстов и о поклонах, подали их царю, который отдал челобитную протопопов непосредственно патриарху. А уже с августа 1653 г. начался разгром боголюбцев. Было отправлено в ссылки более 10 протопопов — лидеров этого движения. С Иоанна Неронова Никон снял скуфью и заточил в Спасо-Каменный монастырь, на Кубенском озере; Логина Муромского он лишил священнического сана и сослал в муромские пределы; Даниила Костромского лично мучил в Чудовом монастыре, а после сослал в Астрахань, где его уморили в земляной тюрьме; Аввакума сослали в Сибирь, и лишь заступничество царя спасло его от извержения из священного сана… По стране было сослано множество священников и мирян, сторонников боголюбцев, а некоторые из сосланных даже казнены.

Устранив наиболее активных своих противников, Никон решил собрать собор для узаконения своих беззаконий. Собор состоялся в Москве в следующем, 1654 году. Председательствовали на соборе царь Алексей Михайлович и патриарх Никон. Среди участников было пять митрополитов, четыре архиепископа, один епископ, 11 архимандритов и игуменов, 13 протопопов, а также несколько приближенных царя. Кандидатуры участников собора были самым тщательным образом подобраны патриархом и царем, что дало повод отцу Иоанну Неронову назвать собор «соньмищем июдейским». Постановления собора предрешались уже самим способом принятия решения: первым голос подавал царь Алексей Михайлович…

Однако, несмотря на тщательный подбор «кадров», проводившийся царем и патриархом перед началом собора, все же нашлись недовольные, а один из епископов открыто выступил в защиту старых книг. Это был епископ Павел Коломенский, который и стал первой жертвой гордого и властолюбивого патриарха.

«Мы новой веры не примем», — прямо заявил Никону епископ Павел. (Суть этой «новой веры» впоследствии очень точно выразит новообрядческий патриарх Иоаким: «Я не знаю ни старой, ни новой веры, но что велят начальницы, то я готов творить и слушать их во всем».)

Пытаясь «вразумить» непокорного епископа и обосновать необходимость книжной «справы», Никон заявил, что речь-де идет совсем не о новой вере, а лишь о некоторых «исправлениях» и что «ко исправлению требуется грамматическое художество», на что епископ Павел резонно отвечал: «Не по правилам грамматики новшества вносятся; какая грамматика повелевает вам трисоставный крест с просфор отметати? Но не по правилам грамматики седмицу просфор на службе отмещете, символ приложеньми и отложеньми умножаете». Перечислил епископ и прочие новшества, вводимые отнюдь не по грамматическим правилам: и троение «аллилуйи», и сложение перстов, а вместо подписи своей под соборными постановлениями написал: «Если кто от преданных обычаев святой соборной церкви отъимет, или приложит к ним, или каким-либо образом развратит, анафема да будет».

Это привело Никона в ярость. Он собственноручно избил епископа Павла на соборе, сорвал с него мантию, без соборного суда лишил епископской кафедры и велел немедленно отправить в ссылку в далекий северный монастырь.

Последовать примеру епископа Павла и открыто протестовать против новшеств никто из епископов не решился, хотя многие были с Никоном и несогласны. К тому же за молчание каждому архиерею было «дарствовано» патриархом по сто рублей (что по тем временам являлось очень большой суммой). Иерархия, покорно пошедшая за Никоном и царем, начала утрачивать свой авторитет. Инициатива в борьбе за Старую Веру и духовный авторитет почти сразу перешли к простым священникам, а после физического уничтожения большинства из них — к избранным мирянам. Через два месяца после завершения собора, в июле того же года, Москву постигла тягчайшая эпидемия моровой язвы. Многими православными это было воспринято как наказание Божие за отступничество церковной иерархии от веры предков.

«Тако Бог за грехи начальствующих подначальныя предает казнем и за скверныя дела служащих олтарю, попускает олтари святые нечестивых рукам в расхищение, и храмы святые в запустение» (Четия Минея. 20 августа. Житие пророка Самуила). Св. Киприян Карфагенский указывает (в письме 56, ч. 1, стр. 316): «И так народ, повинующийся Божественным заповедям и боящийся Бога, должен отделиться от грешника предстоятеля и не участвовать в жертвоприношении святотатственного священника».

В народе прекрасно понимали прозападную сущность церковной реформы Никона. В 1654 г. в Москве произошел так называемый Медный бунт, среди требований которого, в частности, было и прекращение церковной реформы. Один из лозунгов восставших прямо называл вещи своими именами: «Патриарх ненадежен в вере и действует не лучше еретиков и иконоборцев».

Ситуация в Русской Церкви середины XVII в. в определенной мере напоминала ситуацию в Греческой Церкви после Флорентийской унии. Напомним, что Флорентийской унией называют соединение Западной и Восточной Церквей, оформленное на именуемом католиками Восьмом Вселенском соборе во Флоренции в 1439 г. Тогда акт соединения Церквей был подписан с византийской стороны императором Иоанном VIII и представителями восточных патриархов. Присутствовавший на соборе константинопольский патриарх Иосиф подписать этот акт не успел, поскольку скоропостижно скончался незадолго до окончания собора, но и сам он, и его преемник патриарх Митрофан были сторонниками унии. Через 12 лет, в 1451 г., унию подтвердил преемник Иоанна VIII последний византийский император Константин XI. Тем самым высшая церковная и светская власть в Константинополе подчинилась Риму, желая ценой отступничества от Православия получить помощь Запада в борьбе против турок. Однако церковный народ Византии унии не признал, и юридический документ, подписанный во Флоренции, по сути, превратился в никому не нужную бумажку. Византийское сопротивление сконцентрировалось тогда вокруг единственного епископа, не признавшего унию, — митрополита Ефесского Марка Евгеника. Аналогичную ситуацию мы видим и в России: единственный епископ, открыто выступивший против подготовленной иезуитами никоновской реформы, — Павел Коломенский — возглавил русское сопротивление. Различный исход двух этих православных народных движений во многом был предопределен различной судьбой их вождей-архиереев: если митрополиту Марку Ефесскому удалось уцелеть, то епископа Павла Коломенского ожидала совсем иная участь.

Епископ Павел за свое сопротивление никоновской «реформации» был «темнице предан», подвергнут мучениям, но остался непреклонен. Тогда Никон единолично лишил его сана и сослал к Онежскому озеру в Палеостровский монастырь. Однако и там Павел Коломенский, пользуясь некоторой свободой, продолжал проповедовать истинность Старой Веры и учил местных христиан оставаться твердыми в древлеотеческих преданиях. За это его в 1656 году по приказу Никона перевели под более строгий надзор в новгородский Хутынский монастырь, а затем убили.

Официальная версия такова: «Никто не видел, как погиб бедный: зверями ли похищен или в реку упал и утонул». А Московский собор 1666–1667 гг., судивший Никона за многие преступления, вменил извержение из сана и смерть епископа Павла в вину бывшему патриарху: «Да ты же, Никон, — говорится в соборном приговоре, — коломенского епископа Павла без собора, вопреки правил, низверг и обругал и сослал его в ссылку и там его умучил, и то тебе низвержение вменится в убийство».

Старообрядческие же источники дают иную версию последних дней жизни епископа Павла Коломенского. Так, диакон Феодор пишет следующее: «Никон [его] воровски обругал, сан сняв, и в ссылку сослал на Хутыню в монастырь Варлаама преподобного... Павел же тот, блаженный епископ, начал уродствовать Христа ради». Весьма характерно свидетельство о взятом на себя епископом подвиге юродства — уникальный случай юродивого епископа, неизвестный ранее ни в Греческой, ни в Русской Церкви! К юродивым на Руси, как известно, было особое отношение. Юродивых любили, к ним прислушивались. Юродивым разрешалось то, что не разрешалось никому другому. Обидеть юродивого не смел даже царь. «Павел Коломенский, единственный русский архиерей, юродствует по двоякой причине. Это последняя возможность сохранить жизнь, ибо юродивый считался неприкосновенным. Это последний довод в защиту национальных устоев: епископ, чье пастырское слово презрели, обращается к народу “зрелищем странным и чудным”»^[2].

Хутынский игумен и монастырская братия посчитали епископа Павла сумасшедшим, а потому решили не отягощать себя надзором за «безумцем», предоставив ему полную возможность бродить в окрестностях монастыря, где ему вздумается. Однако эту свободу епископ употребил на проповедь Древлеправославия среди местных жителей. Об этом через некоторое время стало известно Никону. «Никон же уведав, — пишет дьякон Феодор, — и посла слуг своих тамо в новгородския пределы, идеже он ходя страньствовал. Они же обретоша его в пусте месте идуща и похвативше его, яко волцы кроткую Христову овцу, и убиша его до смерти, и тело его сожгоша огнем».

3 апреля 1656 г., в Великий четверг, священноепископ Павел Коломенский был сожжен в срубе подосланными Никоном людьми — «яко хлеб Богови испечеся».

Епископ Павел не поставил себе преемника (видно, не было на то Божией Воли), но «заповедовал не принимать от русской церкви (т.е. новообрядческой. — авторы) никаких таинств и священнодействий, приходящих от нее новокрещеных перекрещивать, не принимать новопоставленных в ней священников, утверждал, что не только священноиноки, но и простые благочестивые мужи могут совершать некоторые тайны и удовлетворять других в духовных нуждах»^[3].

Сохранился еще один любопытный документ, касающийся судьбы епископа-мученика. Это старообрядческое «Сказание о страдании и скончании священномученика Павла, епископа Коломенского» в котором, в частности, говорится о некоем «великом соборе», состоявшемся по благословению епископа Павла и некоторых других епископов в Куржецкой обители при игумене Досифее.

Куржецкая (Курженская) обитель, основанная неким старцем Евфросином, находилась в Палеостровском крае, куда как раз и был сослан епископ Павел Коломенский. Старообрядческий историк Иван Филиппов в «Истории о зачатке Выговской пустыни» пишет: «По сих же явися ин муж, свят благочестив игумен Досифей с Тихвины Николы Беседнаго монастыря, благочестия ради крыяся, старостию и добродетельми украшеный, иже часто прибегая к пустынной некоей Курженской обители, в строении преподобного некоего отца Евфросина, в ней же и святыя церкви бяху, в них же собираяся со многими отцы великими постники и знаменоносцы, иже от многих стран и от Соловецкия обители изшедшии, яко Ангели нецыи земнии и небеснии человецы, службу Богови за весь мир приношаху и житием добродетельным просвещаху»^[4]. О Куржецком соборе также свидетельствуют жития древлеправославных подвижников (Корнилия Выговского, Кирила Сунарецкого).

Именно Куржецкая обитель, укрытая непроходимыми лесами и болотами земли Новгородской, стала первым местом сбора гонимых за свою веру русских людей. Здесь продолжали совершать богослужение по древлеправославному чину те священники, которые не приняли никоновских новшеств. Здесь в 1656 г. состоялся первый собор, четко обозначивший свою позицию по отношению к реформам. Вполне естественно, что в условиях жестоких преследований инакомыслящих собор не мог собраться открыто и был собором тайным, а подписи многих лиц, стоящих под Деяниями Куржецкого собора были поставлены отдельно (в древней Церкви в условиях гонений была подобная практика, когда епископы не имели возможности быть лично и присылали на соборы грамоты за своей подписью). Так, на Куржецком соборе были читаны грамоты митрополита Новгородского Макария, архиепископа Вологодского Маркела, епископа Вятского Александра, архимандрита Соловецкого Никанора, московского протопопа Аввакума и многих других. Стоит под Деяниями собора и подпись патриарха Константинопольского Афанасия Пателора, находившегося некоторое время в России. В своих грамотах все перечисленные архиереи и отцы предавали анафеме никониан и их новые догматы. На соборе было составлено жесткое определение: приходящих от никонианской церкви крестить и рукоположения (т.е. священства) ее не принимать.

В «Сказании…» о Куржецком соборе говорится: «Бысть о сем соборное уложение всех сих отцев, во означенной пустыне, в ней же первыи председательствуя священныи епископ Павел Коломенскии изоустным своим приказанием и заповеданием Досифею вышепомяновенному игумену, и своеручною ему данною грамотою на собор принесенною, в ней же и анафемы на новоявльшияся никониянисты и на их новыя небогоугодныя догматы положени суть вечныя клятвы. Подобне же и Макария митрополита Новогородскаго. Такова же бе прислана грамота с келейником его старцем Симеоном, в ней же вся Никоновы новшества анафематисует, и никаких таин от тех приимати не повелевает. Такоже и от Маркела епископа Вологоцкаго грамота своеручная подобна сим присланная. Тако же и от Александра Вяцкаго епископа своеручная грамота прислана бе. В них же во всех нововыниклая никониянская небогоугодная предания и догматы анафеме предаются. Такожде и от соловецких отец соборная грамота бе. И от вышеозначенных страдалец своеручная их внесошася грамоты, в них же во всех Никоном внесенная вся новшества отлагаются, вся таинства тех новодействуемыя отметаются, и всяко не приятни во христианех творятся. По них же смотряху священнии они отцы соборне всяко разсудивше, и по правилом апостольским и отеческим, и по святособорному изложению блаженнаго и многострадальнаго Филарета патриарха Московскаго и всея России уложиша за приятие в великороссийскую церковь явственных латынских множайших и сквернейших ересей приходящих от тоя весма покрещевати, и рукоположение тех не в рукоположение положиша, но второе рукополагати таковыя от самех священных епископа, аще будут Божиим благоволением блюдомы негде древлецерковнаго благочестия священнии архиереи.

К сим же и руки своя приписаша и принесоша соборное уставление священному Павлу епископу и многострадальному, той же прият оное и похвалив разум священных мужей, яко и кроме самоличнаго присудствования пастырей своих священных архиереов, боголюбезнаго уставления в соборней святей церкви во утвержение верным священнии мужие уложивше постановиша богоугодне и подписа тое священнострадалныи священною своею рукою: Павел епископ юзник Коломенскии смиренныи архиерей подписуюсь.

Такоже и протчии о них же рехом выше архиереи оное соборное уставление принесенное им подписаша своеручно, и Соловецкой обители в книгохранителницу оное, в сохранение блюсти послаша, и всему тех собору запоручиша, и тако сии священнии мужие по совету и по благословению всесвященнаго епископа Павла Коломенскаго, в та времена во оной области новогородской во изгнании суща сего бывша и прочих вышепомяновенных архиереов, благословением же и завещанием приходящих убо от великороссийския церкви новокрещеных повторяху истинным крещением, сами же иже в Господню смерть единою святою соборною апостольскою церковию единым от православных точию даемым. Такожде и новорукоположенных иереов никако же приимати, но и заповедающе всем по ним стояти хотящим не приимати таковых. О чем свидетельствуют вси страдалцы Новогородския области, и соловецтии всесоборнии отцы, и Олонецкия страны вси пустыннии отцы. За что и крови своя всеусердне даже и доныне о Господе проливают. Аминь»^[5].

Позже некоторые епископы и священники, участвовавшие в Куржецком соборе, подверглись давлению со стороны сторонников патриарха Никона, а, видя судьбу епископа Павла Коломенского, устрашились за свою жизнь и стали проявлять лояльность к никоновской реформе.

Судя по всему, именно активная роль епископа Павла в Куржецком соборе послужила причиной того, что он был неожиданно перевезен из Палеострова в Новгород и там после пыток сожжен в срубе. Но этого реформаторам показалось мало. Они хотели уничтожить всякое напоминание об осудившем их соборе. Когда в 1663 г. умер тайный сторонник Старой Веры митрополит Новгородский Макарий, то возглавивший Новгородскую епархию митрополит Питирим, известный гонитель Древлеправославия и будущий патриарх, приказал стереть Куржецкую обитель с лица земли. «Тогда вышереченная Куржецкая пустыня лютым оным от архиерея гонением истребися, и в ней святыя церкви огнем пожжены быша»^[6], — свидетельствует историк Выговской пустыни.

Алексей Безгодов
Кирил Кожурин

При использовании материалов этой страницы ссылка обязательна.

2Авторы будут признательны за сообщения о выявленных на этой странице ошибках или опечатках

Информация этого сайта не носит официальный характер, достоверность изложенных фактов редакцией не всегда проверяется; редакция не всегда разделяет взгляды и мнения авторов.